Казахстан предпринимает решительные шаги для того, чтобы вовлечь в геологоразведку максимальную территорию. Для этого в настоящее время пересматривается закон «О недрах и недропользовании», который на этой неделе будет рассмотрен на пленарном заседании Мажилиса в первом чтении. О новеллах этого документа в интервью BNews.kz рассказывает директор департамента недропользования Министерства по инвестициям и развитию РК Тимур Токтабаев.

– Тимур Серикович, недропользователи часто жалуются на отсутствие стабильности казахстанского законодательства. Чем обусловлены новые поправки в закон «О недрах и недропользовании»?

– Прежде всего, поправки обусловлены необходимостью улучшения инвестиционного климата в нашей стране. Президент жестко выступил, поручив упрощать предоставление права на недропользование. У нас для получения контракта требуется от 1,5 до 2 лет. Какие инвестиции будут ждать столько? Сегодня мы, по сути дела, проедаем свои резервы и для восполнения запасов предусмотрено проведение геологоразведочных работ за счет частных и государственных средств. Мы внесли 189 поправок, из которых 7 концептуальных, 115 системных и остальные редакционные. При рассмотрении на рабочей группе в мажилисе от депутатов поступило 480 предложений.

– На что направлены эти инициативы?

– В поправках планируется, прежде всего, до 60% сократить обязательные экспертизы контрактов. У нас, например, необходимо делать технический проект, проводить его экспертизу, оценку воздействия на окружающую среду (ОВОС). Затем необходимо делать рабочую программу контракта и снова проходить экологическую экспертизу. Это двойная работа. Мы убрали экономическую экспертизу на разведку, которая влечет лишь затраты. На добычу она осталась. Тем самым, мы сократили количество экспертиз, что очень существенно сократит сроки заключения контрактов. Кроме того, будут оптимизированы положения модельного контракта. У нас контракты – очень толстые. По сути дела, они переписывают действующие законы, это рудимент, что связано с тем, что в 90-е годы, когда этот документ вводился, не было ни гражданского, ни экологического, ни водного, ни даже налогового кодекса. Сейчас эти разделы мы вообще убираем и сокращаем модельный контракт до нескольких страниц. Третье новшество – это освобождение недропользователей по контрактам твердых полезных ископаемых от обязанности согласовывать изменения объемов добычи в пределах 20 процентов от проектных показателей, но не более проектного максимума. Что это значит? Месторождение – это склад полезных ископаемых. Если из-за динамики на мировых рынках спрос упал, то зачем продолжать добывать в прежних объемах? Если я буду добывать уголь и складывать его на борту – то через месяц произойдет техногенный пожар, так как уголь самовозгорается. Сегодня если человек хоть чуть-чуть отклоняется от планов – он обязан все согласовывать с нами, что является еще одним административным барьером для бизнеса. Поэтому вышеуказанное нововведение очень сильно развяжет руки недропользователям и обеспечит их гибкость. В-четвертых, внедряется новый вид предоставления права недропользования по принципу конкурентных торгов (аукциона) по принципу: кто больше дал – тот и выиграл. Это абсолютно прозрачная, комфортная модель, и я думаю, она будет воспринята очень позитивно. Но старый конкурс тоже остается для того, чтобы не ломать уже действующую систему, просто добавляется новая опция. В-пятых, внедряется упрощенный порядок предоставления права недропользования по принципу: «Первый обратился – первый получил». Это австралийский способ предоставления права недропользования, что позволило этой стране занять первое место в мире в сфере недропользования. Этот опыт уже нашел свое распространение в Канаде, Чили, в Перу и других странах. Австралийский опыт мы будем запускать на малоизученных территориях, а по изученным территориям будем использовать аукцион, где есть конкурентная среда. В-шестых, будет обеспечен свободный доступ к геологической информации. Она станет свободной, в перспективе со следующего года мы займемся тем, чтоб она была на сайте и ее можно было купить за небольшие деньги. Возможно, будут действовать специализированные ЦОНы. В-седьмых, технико-экономическое обоснование (ТЭО) будет исключено из перечня обязательных документов. Этот документ – дополнительная нагрузка, и когда недропользователь хочет изменить свой контракт, снова нужно менять и согласовывать ТЭО. Он в любом случае не будет работать себе в ущерб.

– В Австралии документы недропользователям выдают за два часа. У нас тоже может быть обеспечена такая скорость оформления?

– После принятия поправок контракт мы будем выдавать в течение месяца. Это уже большой прогресс, выше я уже говорил, что сегодня этот процесс растягивается до двух лет, но на этом мы останавливаться не будем: в настоящее время нами разрабатывается Кодекс «О недрах», после которого мы сможем буквально в течение суток выдавать новые лицензии или контракты. В Австралии выдано 27 тысяч лицензий и 6 тысяч лицензий стоят в очереди на выдачу. В Казахстане всего 600 контрактов недропользования по твердым полезным ископаемым и подземным водам и не более 200 в нефтяной сфере. В целом, у нас даже 800 контрактов не наберется. Австралийский опыт заключается в обеспечении изученности каждого клочка земли. У них две третьих территории западной Австралии находится в геологоразведке, сантиметр к сантиметру. Если у нас затраты на один квадратный километр не превышают 30 долларов (включая как частные, так и государственные инвестиции), то у них– 480 долларов, и они обгоняют нас и дальше по изученности с помощью современных методов. Мы намерены ввести ежегодную фиксированную плату за каждый квадратный километр земли. Каждый блок – это 1,8 квадратных километра. Таким образом, человеку будет не выгодно держать лишнюю территорию. Сейчас люди десятки тысяч квадратных километров держат, на них они не работают, и мы отозвать не можем, потому что было несовершенство тех контрактов, которые были еще в 90-е годы. Но мы в этом направлении тоже работаем, занимаемся возвратом контрактной территории.

– Чем обусловлена необходимость внесения изменений в закон, который с принятием нового Кодекса будет поставлен на утрату?

– Раньше был закон «О нефти», закон «О соглашениях о разделе продукции», и закон «О недрах и недропользовании». В 2010 годы эти три закона, регулирующих одну сферу, объединили в один закон «О недрах». Теперь мы совершенствуем этот процесс: закон будет изменен почти на 50%. Недропользователям очень нужны эти поправки, мы их не можем откладывать на 2-3 года. В первом чтении в мажилисе они будут рассмотрены пятого ноября. И мы ожидаем, что в декабре он будет принят. Потому что Президент на открытии сессии парламента объявил его приоритетным. Сегодня для того, чтобы полностью внедрить все нововведения, предусмотренные в законопроекте, требуется внесение изменений в Налоговый кодекс и в ряд действующих законов. Его положения обязательно войдут в разрабатываемый Кодекс, и если законопроект будет принят в действующей редакции до конца этого года, то мы сможем опробовать его положения в пилотном режиме в течение двух лет, пока Кодекс «О недрах» будет утверждаться. Над Кодексом мы работаем уже больше года. Поручение президента было озвучено в прошлом году, рабочая группа, включающая 68 человек, заседает каждую неделю, переписки проводятся ежедневно. Его концепция до конца года будет презентована Премьер-министру, а летом мы планируем внести Кодекс на межведомственную комиссию. Мы уже с разными госорганами работаем, отрабатываем их замечания, некоторые называют кодекс революционным для Казахстана.

– Нефтяники утверждают, что нынешних запасов Казахстану хватит не менее, чем на 50 лет, в геологоразведке их оценивают не более, чем на 10. Каковы ваши прогнозы?

– Смотря, по каким видам ископаемых. По цветным металлам (меди, золоту) – возможно, на 10 лет. Хотя запасов больше запасов, но они трудноизвлекаемые. По железу запасы оцениваются более чем на 100 лет, по углю – 400 лет. Надо восполнять базу, надо новые предприятия открывать. По мнению McKinsey & Company, в Казахстане на основании прогноза по запасам полезных ископаемых можно создать не менее 10-15 компаний такого уровня, как «Казахмыс» и ENRC. Потенциал открытых месторождений, по мнению компетентных геологов, в Казахстане не более 10-ти процентов. 90% предстоит открыть, но все они – на глубине. Нужны новые технологии.

– Два года назад геологи жаловались, что у нефтяников лучше лоббирование, и закон «О недрах и недропользовании» больше учитывает их интересы. В Кодексе будут заложены отраслевые особенности, чтобы устранить этот дисбаланс?

– Действительно, такая проблема есть. Что скрывать? У нефтяников денег больше, они лучших консультантов нанимают, но мы, министерство, подстраховались и тоже наняли консультантов. Над законопроектом работали 5 консалтинговых компаний, все недропользователи активное участие приняли, Ассоциация KAZENERGY, Ассоциация горно-металлургических предприятий, Национальная палата предпринимателей. Планируется, что в Кодексе будет одна общая часть, а в особенной части будет предусмотрено место для каждой отрасли: для нефтяников, для твердовиков, для воды, для общераспространенных полезных ископаемых. Таким образом, мы всю специфику отрасли сможем учесть. Это очень важно, потому что действительно методология открытия месторождений в разных отраслях отличается. Так, чтобы смонтировать буровую установку на Каспии, требуется 2 года, а по твердым полезным ископаемым – уже через три месяца партия бурит вовсю. Разные технологии, поэтому мы все приравнять не можем, сроки бывают разные, особенности. У них одна скважина может сотни миллионов долларов стоить. У нас в сфере твердых полезных ископаемых таких цен нет, поэтому нужно учитывать, что они может быть всего одну – две скважины пробурят. Контракт все это должен учитывать, быть очень гибким для того, чтобы недропользователь чувствовал себя комфортно. Не то, что в одни ворота, когда государство только требует, но оно и навстречу должно идти.

– Ранее заявлялось, что с начала 2014 года в Казахстане расторгнуто 15 контрактов на недропользование. По каким критериям принимается такое решение?

– Контракты мы расторгаем постоянно, основания для этого в законе предусмотрены. К примеру, это невыполнение в срок двух уведомлений министерства. Ранее был критерий, и он еще действует в отношении ранее заключенных контрактов: для государства существенно исполнение менее 30-ти процентов. Сейчас в законе мы закрепляем, что если в течение двух лет человек исполняет контрактные обязательства менее чем на 30 процентов, контракт автоматически расторгается. Без вариантов. Все, что больше, мы уже детально смотрим, иначе мы можем так весь инвестиционный климат загубить. Представляете, азиатский кризис, у нас ни одна добывающая компания не выполнила обязательств по добыче, выполнив при этом обязательства по зарплате, по социалке. Люди не пострадали, пострадал сам инвестор. Почему государство будет у него отбирать? Он же не может теперь на склад работать.

– Расскажите, пожалуйста, о проекте геопортала центральноазиатских стран. Каково участие нашей страны в нем?

– Как известно, у геологии нет границ. Монголия обращается в наш комитет геологии и просит обменяться информацией, потому что рудные тела идут из Казахстана и выходят в Монголию. Представляете, например, сбор в Мангистауской области, а выход есть через Каспий и один и тот же генезис на Украине? И надо учитывать, что там открыто крупнейшее месторождение марганца, и если разлом один, то значит, у нас здесь есть перспективы открытия месторождения. Поэтому комитет геологии работает активно с Китаем, Россией, другими странами СНГ для того, чтобы обмениваться информацией. Это нам позволяет сократить затраты, обогатить геологической информацией и будет служить открытию новых месторождений.

– Как известно, менее чем одно из тысячи открытых месторождений является коммерчески успешным. Поэтому, учитывая риски, государство не торопится вкладывать в геологоразведку. Насколько активно национальные компании работают с частными организациями: АО «КазМунайГаз» – по вопросам углеводородного сырья, НК «КазАтомПром» - по урану и редкоземельным металлам? Не составляют ли они конкуренции коммерческим структурам?

– Во многих странах действуют Нацкомпании, которые работают на стратегических месторождениях и предоставляют интересы государства в отрасли, прежде всего, обеспечивая инфраструктурой. К примеру, стратегическими объектами, трубопроводами, занимается «КазТрансОйл». Государство через эту компанию реализует возможность доступа каждому недропользователю, чтобы наладить экспортные поставки. Тем самым, государство участвует в этом процессе. Единственное, что должны быть границы. Когда нацкомпания уже лезет на каждые маленькие участки, то она у бизнеса забирает хлеб. Нередко нацкомпании в сложные периоды делят риски. Представим ситуацию: есть регионы, которые совсем мало изучены. Недропользователь хочет идти, но боится. Тогда с ним вместе идет нацкомпания и делит риски. Вот это – идеальный вариант государственно-частного партнерства, и это взаимодействие на практике ведется во многих национальных компаниях. Я считаю, что «Тау-Кен Самрук», как компания, состоялась, они взяли хорошие участки они хорошие взяли. АО «Казгеология» взаимодействует с Rio Tinto, и я думаю, в этой части они конкуренцию отрасли сильно составлять не будут. Есть, конечно, моменты, где они пересекаются, но это все может быть разрешено на уровне компетентного органа и переговорного процесса.

– Спасибо за то, что выбрали для нас время, мы желаем Вам удачи и плодотворной работы!

По материалам http://m.bnews.kz/ru/news

При использовании информации ссылка на информационно-аналитический портал недропользования Казахстана (www. infonedra.kz) обязательна