Вести об открытиях российских палеонтологов приходят из разных уголков страны постоянно, вот только мало кто знает, куда попадают кости динозавров после того, как научные статьи уже опубликованы. В специализированные хранилища? В закрытые кафедральные коллекции? И есть ли вообще шанс у обычных любителей динозавров когда-нибудь увидеть зубы и черепа древних ящеров, найденные на территории России?

Большая сибирская экспедиция

       На каких местонахождениях палеонтологам СПбГУ удалось побывать этим летом? В этом году у нас была большая сибирская экспедиция: сначала долина Кулинда в Читинской области, затем Якутия и после – Бурятия. Каждое из этих мест по-своему уникально. Хотя мы много где бывали, в Кулинду отправились впервые – там присоединились к экспедиции Института природных ресурсов, экологии и криологии Сибирского отделения РАН, которую возглавила исполняющая обязанности заведующего лабораторией геохимии и рудогенеза Светлана Решетова.

–Чем интересно это место?

     В свое время здесь обнаружили небольшого динозавра, которого назвали кулиндадромеем. В местных отложениях нашли отпечатки его протоперьев и чешуй – для России это уникальная ситуация, когда сохраняются элементы кожных покровов. Они у кулиндадромея действительно были очень необычные по структуре: хвост покрывали крупные чешуи, как у современных рептилий, спину – почти что волосяные пучки из нитевидных перьев, а в некоторых местах это были комбинации из чешуек и тонких волосков.

      Хотя про кулиндадромея известно достаточно давно, мы все равно надеемся найти новую информацию, например, по анатомическому строению динозавра. В этом поможет найденный во время экспедиции череп, который обнаружил аспирант СПбГУ Иван Кузьмин. Десятисантиметровая голова заключена в породу, причем, что интересно, самих костей там не осталось – только их трехмерные слепки. Дело в том, что здесь была сильная вулканическая активность, практически Помпеи, которая все сожгла. В итоге от костей остались только контуры, хотя и достаточно четкие.

– Что интересного удалось узнать после экспедиции в Якутию?

     Надо сказать, что якутские экспедиции – одни из самых сложных, каждый год здесь нас ожидает какой-то сюрприз: если в 2017-м это были медные трубы – мы прорывались через тайгу на вездеходе, в 2018-м это была вода – нас постоянно затапливало, то в этот раз был огонь – горели леса. Нас сначала даже не хотели пускать на местонахождение, но потом удалось получить специальные разрешения. Работать приходилось в сильном дыму, который иногда закрывал солнце, и казалось, будто наступили сумерки.

      Тем не менее, находки были: набрали достаточно много динозавровых костей, которые сейчас чистим и анализируем. Например, будет новая информация по стегозаврам – травоядным динозаврам с шипами на спине и на хвосте. Кроме того, мы нашли крупные пластинки панциря древней черепахи и поняли, что наши гипотезы подтвердились: полярная динозавровая фауна была достаточно примитивной, многие ее представители – «живые ископаемые» своего времени, как, кстати, и обитатели Западной Сибири, – эти фауны очень похожи.

– Сколько всего дней вы провели в экспедициях в этом году?

      Считая третью поездку, в Бурятию – на Гусиное озеро, получается около двух месяцев. Кстати, последняя экспедиция была самой долгой – сюда мы отправились вместе со студентами и нашли несколько зубов представителей одной из самых больших групп травоядных динозавров, завроподов. Кроме того, обнаружили панцирь известной для этих мест черепахи.

Палеонтологический зоопарк

– Где теперь будут храниться найденные кости?

     Остатки из Читинской области – в Институте природных ресурсов, экологии и криологии Сибирского отделения РАН. К счастью, коллеги дали нам возможность в течение года поработать с этими костями, поэтому пока они хранятся у нас на кафедре. Якутские материалы частично остались в Якутии, а частично вместе с бурятскими отправились на хранение в Зоологический институт РАН, который находится в Петербурге.

– А почему не в СПбГУ?

     К сожалению, в Университете нет специальных хранилищ для палеонтологических коллекций. Основным и абсолютно незыблемым требованием к научной коллекции является ее доступность: как только ты публикуешь научную статью про динозавра, ты должен привести в ней номера образцов и указать, где они хранятся. Это правило существует для того, чтобы любой ученый из любой страны мира мог приехать и познакомиться с этими материалами.

– Как, на ваш взгляд, должна выглядеть современная палеонтологическая коллекция?

     В такой коллекции должны быть специальные хранилища, куратор коллекции, препараторская – место для очистки образцов, к тому же она должна постоянно пополняться. Я уверен, что любому подобному центру необходимо выполнять и просветительские функции – открывать выставки для широкой аудитории, проводить семинары и публичные лекции. Люди очень часто спрашивают, как палеонтологи «вытаскивают» кости из породы. И вот отличное решение – сделать одну из стенок препараторской стеклянной, чтобы гости такого музея могли наблюдать за реальной работой палеонтологов. Так сделано во многих музеях мира, а рядом со стеклом обычно находится забавная надпись: «Палеонтологов не беспокоить и не кормить».

– Как выглядят такие научные центры за рубежом?

      Очень красивый частный музей организовал известный канадский палеонтолог Филип Кьюрри (Philip Currie). Это здание с современным дизайном, где есть лекторий, фуд-корт, туалеты, кинолекторий, палеонтологическая лаборатория, хранилище и две большие выставочные галереи: девонская – с древними рыбами, а также меловая – с динозаврами. Это прекрасный пример, как такую идею можно воплотить у нас. Кстати, обычно именно так организованы палеонтологические коллекции в крупнейших университетах мира – в Музее естественной истории Оксфорда, в Гарварде, Университете Юты, Йельском университете и многих других.

– Представляю, как такой коллекции обрадуются любители палеонтологии, но зачем это все ученым?

     Когда есть хранилище для научных коллекций и место для работы ученых, тогда в университет приезжают палеонтологи со всего мира – им удобно и интересно проводить здесь исследования. А если неподалеку от него находятся ресурсные центры со специальным научным оборудованием, где можно работать на электронном микроскопе или томографе, то ценность центра возрастает в несколько раз. Кроме того, важно отметить, что в штате центра должны работать именно научные сотрудники, которые не просто проводят экскурсии, а пишут статьи, занимаются исследованиями, выигрывают гранты и ездят в экспедиции. Только так все будет развиваться.

    Сегодня палеонтология позвоночных переживает очередной ренессанс: у нас в Университете уже больше десяти студентов серьезно занимаются этой темой. Если есть интерес – нужны и рабочие места. Мне кажется, что, если кроме кафедры молодые исследователи смогли бы пойти работать в такой музей – проводить занятия с детьми, читать лекции, формировать коллекцию, – это было бы фантастической возможностью.

Источник: Санкт-Петербургский государственный университет, 2019

По материалам http://www.paleonews.ru/column/1288-skuczas

При использовании информации ссылка на информационно-аналитический портал недропользования Казахстана (www.infonedra.kz) обязательна